Аллен Гинзберг

Я вышел на улицу и взрыв
рассеял океан плутония
над Нижним Ист-Сайдом
Зданий не осталось, одни
железные скелеты
бакалейные лавки сожжены, зияющие рытвины
заполняют сточные воды
Люди голодают и рыдают с криками
по всей пустыне
Марсианские НЛО с голубыми
световыми лучами-разрушителями
пролетели в небе, иссушив до дна всю
воду
Пальмы-амазонки, сожжённые дотла
на тысячи миль по обеим сторонам
реки

Кого бомбят?
Мы их бомбим!
Кого бомбят?
Мы их бомбим!
Кого бомбят?
Мы их бомбим!
Кого бомбят?
Мы их бомбим!

Кого бомбят?
Бомбишь себя!
Кого бомбят?
Бомбишь себя!
Кого бомбят?
Бомбишь себя!
Кого бомбят?
Бомбишь себя!

Что делаем?
Кого бомбим?
Что делаем?
Кого бомбим?
Что делаем?
Кого бомбим?
Что делаем?
Кого бомбим?

Что делаем?
Да ты их! Ты бомбишь!
Что делаем?
Да ты их! Ты бомбишь!
Что делаем?
Да мы их! Мы бомбим!
Что делаем?
Да мы их! Мы бомбим!

Кого бомбят?
Да мы тебя!
Кого бомбят?
Да мы тебя!
Кого бомбят?
Да ты себя!
Кого бомбят?
Да ты себя!

Прохладная тёмная ночь среди деревьев
машины припаркованы в тени
за воротами, бледные звёзды на небе
дефиле, рядом горит огонь
и на веранде несколько усталых душ сгорбились
в чёрных кожаных куртках. В массивном
деревянном доме жёлтый канделябр
в три часа ночи рёв колонок
хай-фай и Роллинг Стоунз, Рэй Чарльз и Битлз
Джо Джексон-попрыгун и дюжина парней
танцуют под вибрирующий пол,
немного травки в ванной, девушки в ярко-красных
чулках, и мускулистый смуглокожий парень
весь в поту, он танцевал часами, пивные банки
захламляют двор, и изваяние палача
болтается в устье реки,
и дети тихо спят в своих кроватках.
А четыре полицейские машины припаркованы снаружи
покрашенных ворот, и свет мигалок виден сквозь листья.

Бремя мира —
любовь.
Под ношей
одиночества,
под ношей
недовольства

бремя,
бремя, что несём мы —
любовь.

Кто отрицает?
Во сне
она касается
тела,
в мыслях
сооружает
чудо,
в фантазиях
страдает,
пока не рождена
в человеке —
смотрит из сердца,
горит непорочно —
ведь бремя жизни —
любовь,

но мы несём это бремя
устало,
и должны найти покой
в объятьях любви,
в конце концов,
найти покой
в объятьях любви

Нет покоя
без любви,
нет сна
без сновидений
о любви —
безумствуй или будь холодным,
преследуемым ангелами
или машинами,
последнее желание —
любовь
— не может быть горьким,
нельзя отрицать
и невозможно скрыть
при отрицании:

груз слишком тяжёл

— нужно отдать
безвозвратно,
как мысль,
пришедшую
в одиночестве,
во всём блеске
её излишества.

Тёплые тела
сияют вместе
в темноте,
рука движется
к центру
плоти,
кожа трепещет
от счастья,
и душа радостно
приходит в глаза —

да, да,
вот чего
я хотел,
я всегда хотел,
я всегда хотел
вернуться
в тело,
где я был рождён.

О дорогая милая роза
недоступное желание
...как жаль, никак
не изменить безумный
культурный златоцвет,
доступную реальность...

и листья эпидермы
ужасают — как вдохновлены
они так лгать, лежа
в гостиной пьяными, нагими
и мечтая в отсутствии
электричества...
снова и снова пожирая тощий корень
златоцвета,
унылая судьба...

собрание поколения
на цветастом ложе
как на берегу в Ардене —
сейчас моя единственная роза —
радость собственной наготы.